| |
| |
|
Принцип «так положено», «так надо» руководит каждым шагом героя. Надо спасать людей — Шульгин спасает. Вертолет не может сесть на «Сильный» — Шульгин прыгает на палубу с высоты. Это героический поступок. Но выполняется он как рядовой, обычный. Романтический ореол вокруг героя авторы не создают — это их право.
Дальше — больше. Антиромантический пафос нагнетается. В вертолете Шульгин говорит пилоту, что во врачах видят кудесников. Появился врач на месте беды — люди успокаиваются, верят, что он спасет, поможет, волноваться нечего.
На «Сильном» Шульгин отказывается быть кудесником. От него ждут невероятного — сейчас врач остановит кровотечение, сделает операцию. Шульгин ничего эффектного не совершает, упрямо твердит, что раненого необходимо доставить в клинику. Оттого происходит у Шульгина стычка с командиром «Сильного». Капитан-лейтенант Гаркуша должен заботиться о своих людях. В случае с Королевым примешан еще и личный мотив: именно его, Гаркушу, матрос заслонил своим телом. Командир и благодарен Королеву, и мучается от сознания беспомощности, потому столь нетерпелив и требователен. По мнению Гарку-ши, врач пассивен, нерешителен. Чтобы расшевелить его, командир выкладывает беспроигрышные, казалось, аргументы — кричит: «Ты же врач!», и у тебя есть купить медицинский сертификат! «Ты же мужик, доктор!» Гаркуша апеллирует к романтическим представлениям о враче и о сильном мужчине.
Согласно им, врач все может, так же, как и сильный мужчина. Перед ним расступаются преграды, капитулируют трудности. Командир предлагает Шульгину две роли, два облика — притягательных, престижных. Приняв их, Шульгин победит свою затертость, заурядность. Заманчивую перспективу врач отвергает — упрямо твердит: клиника, аппаратура, тщательное обследование. Гаркуша за глаза называет его «трусом».
Врач твердо знает, «как надо». В подвиги, в удачу, уготованную сильным мужчинам, не верит, до экстраординарной обстановки дорастать не хочет, принципиально остается заурядным. Окружение ждет от него романтического поступка, но Шульгин давлению среды не поддается. Такова его позиция. Вместе с тем это позиция авторов. Они будто полемизируют с романтическим героем приключенческого кинематографа. В жизни все не так красиво и захватывающе, как бывает на экране, — такую мысль они утверждают. Полемика была бы оправданной, если бы романтический герой действительно заполнил экраны, если бы наступила его инфляция. Тогда, вероятно, ценился бы герой вроде Шульгина — трезвый, без божьей искры. Инфляция романтического героя у нас пока не произошла. Подобные фигуры редки в нашем приключенческом кино. Последний из их когорты — Штирлиц. Полемизировать авторам «Семи часов...», в сущности, не с кем, поскольку в приключенческом фильме преобладают люди серьезные, исправно несущие службу. На своем благородном поприще трудятся они, правда, без огонька, без особой охоты тащатся на место происшествия, перебирают ложные следы и любят произносить громкие фразы о долгег чести, справедливости и т. д., хотя в приключенческом кино прекрасен человек не говорящий — пусть даже самые возвышенные слова, но действующий. Вот действовать правильным персонажам почти не приходится. Противник, не выдержав их правильности, начинает суетиться, делать ошибки, и тут его берут голыми руками.
Шульгин слов произносит немного, однако в своей правильности ни в чем вышеупомянутым героям не уступит. Ныне на коробках сигарет пишут: «Минздрав предупреждает...» С нетерпением ждешь, что вот-вот на лацкане пиджака Шульгина появится нечто подобное, мелькнет титр: «Съемочная группа предупреждает: «А. Шульгин — человек правильный». Все, что он делает, всегда хорошо, всегда — как надо. Правильное — всесильно.
Этот вывод немного замутняет капитан Нечаев. Он поступает как не надо, не по правилам. Нечаев болен, врач запретил ему выходить в море, однако Нечаев нарушает запрет. Шульгин с пирса тоскливо взывает: «Григорий Кузьмич! Григорий Кузьмич!», а Нечаев не отзывается — будто мальчишка, прячется в каюте. На теплоходе «Мурманск», которым прежде командовал, Нечаев вводит в курс дела нового капитана. Только благодаря Нечаеву спасают раненого матроса. Несмотря на осторожные предупреждения преемника — так не надо, вам нагорит и т. д., — Нечаев сворачивает с курса, подходит к «Сильному», чтобы принять Королева. С широкой палубы «Мурманска» вертолет может взлететь.
| |
|
| |
|
| |
|
| |
|
|
|
